Легенда Ивы: Тепло твоей души

Джейн Ромм

Пусть скоро позабудешь ты меня,
Но людям ты не говори ни слова…
Пусть будет прошлое
Казаться легким сном.
На этом свете все недолговечно!
Оно-но Комати

Глава 1

Прожив много лет среди людей, я заметила, что ими движут разные желания.
Кто-то из них был одурманен страстью, кто-то жаждал власти, кто-то хотел разбогатеть. Не так много оказалось среди них познавших истинное счастье. Счастье, которое не будоражило умы, а успокаивало их. Счастье, которое окутывало сердце теплом, а не измучивало его, вынуждая биться чаще.
Людская жизнь коротка и быстротечна. Из года в год я наблюдала, как все рождаются, живут, умирают. Если бы они приходили сюда на тысячи лет, думаю, обезумели бы от бесконечных страданий. Ведь ни страсть, ни власть, ни богатство не смогли бы заполнить пустоту в душе.
Но я видела, как, умирая, люди становились свободными. Их души покидали бренные тела и отправлялись в долгий путь, чтобы обрести новую жизнь и попытаться снова…
Ловко приземлившись на лапы, я тенью пробежала мимо самураев, облаченных в тяжелые доспехи. Они служили богатому дайме, из замка которого не так давно был украден свиток. Ходили слухи, что в нем значились тайны о духах, обитающих возле деревни, спрятанной от недопущенных к магии людей. Там, на грани двух миров, жили ведьмы. Обычно их боялись, но не те, кто был ослеплен желанием захватывать земли, порабощать людей, подчинять силу древнюю и очень опасную.
Несмотря на то что люди, как и их стремления, были мне чужды, я прониклась странной любовью к ним. Тысячу лет мне довелось близко знать одного человека. Мы познакомились, когда я еще беззаботно бегала молодой лисицей…
В детстве мне нравилось ловить насекомых и удивляться, как легко они ускользают из моих лап. Все вокруг казалось таким ярким и необычным. А я была любопытной и неосторожной.
Когда мне впервые удалось вблизи увидеть людей, они привлекли меня. В них не искрила магия, они были самыми обыкновенными, но при этом всегда вызывали во мне интерес. Вот только я не понимала, что могло быть ценного в их жизнях. Человек только все разрушал и сеял смерть. Не существовал в гармонии с природой, с благодарностью пользуясь ее дарами. Нет, люди оскверняли земли и воды. «Они опасны» — так говорила мне мать.
Но я все равно шла к ним. Было что-то загадочное в том, как они жили, стараясь разузнать как можно больше об окружающем мире, вплоть до самой смерти передавая свои знания детям. Как оказалось, их любопытство было таким же сильным, как и мое. Однако люди грамотно им управляли, а я — нет: не могла приблизиться к тому, что они творили, не умела читать и считать. Их книги пахли для меня смертью — срубленные деревья, что росли в наших лесах. Они носили шкуры убитых животных, тех самых, с которыми я играла, бегая по усыпанным цветами полям.
Кто-то из них мог бы носить и мою лисью шкуру, если бы не один человек, который спас меня, вытащив из западни. Стоило ему разжать ладони, как я побежала прочь, испугавшись, но быстро поняла, что за мной никто не гонится. Остановившись, я оглянулась и увидела, что незнакомец, сидя на холодной земле, наблюдает за мной. Я убежала от него, но вернулась на следующий день, подобралась близко к деревне, возле которой и попала в ловушку. На этот раз я старалась быть осторожной. Жизнь научила, что подобная беспечность может погубить.
Сидя в кустах, я искала взглядом того, кто спас меня. Не понимала, почему он решил отпустить меня, не убил. И нашла. Благодаря ему я узнала, что люди умеют ценить природу и заботиться о ком-то, кроме себя. Он был добрым мальчиком, а еще — умным. Увидев следы от моих лап возле своего дома, он стал оставлять мне рыбу. Человек всегда кормил меня, даже в самые худые и холодные времена. А я ела. И не столько от голода, просто хотела стать ему ближе.
Мы с ним подружились. Он не боялся гладить меня, рассказывал истории из своей жизни, а я, поедая очередную рыбу, поглядывала на него как дикое животное, пришедшее из леса. Мальчик не должен был узнать, кто я на самом деле. Он испугался бы. Люди всегда боялись мне подобных.
Спустя пару лет после нашей встречи его жизнь унесла болезнь. Тогда я впервые познала скорбь.
Я ушла из той деревни, бросилась прочь испуганным зверем. Людские переживания пугали меня. Слишком сильные и глубокие, они пронизывали до самого сердца. По рыжей шерстке текли горькие слезы. Я была молодой лисицей и прежде наблюдала смерть издалека, не сталкивалась с ней лицом к лицу. Тем более со столь внезапной. Для меня стало потрясением, как быстро и легко умирают люди. Жизнь переносили они намного тяжелее…
Я бродила по землям Японии в поисках чего-то необъяснимого для меня. Но однажды, почуяв в одной из деревень знакомый человеческий запах, я осознала то, что так долго искала, громом среди ясного неба обрушилось: душа того погибшего мальчика пахла хвоей и лесным медом. И она обрела новый дом.
Он выглядел почти так же, как в последнюю нашу встречу. Только на этот раз казался старше и носил одежду намного богаче, чем в прошлой жизни, когда был сыном простого рыбака. Несмотря на то что он ощущался другим, взгляд его оставался прежним. В карих глазах плескались присущие ему тепло и спокойствие.
Когда он посмотрел на меня, на дикую лисицу, что неотрывно наблюдала за ним, то слегка улыбнулся. Он не узнал меня, но я понравилась ему. Так и стала ручной в доме богатого господина. В то время меня интересовали знания, накопленные людьми. Мальчик все так же рассказывал мне истории из своей жизни, только теперь другие. Его забавляла моя тяга к книгам и искусству. А я всегда его внимательно слушала, лежала рядом, на полу, пока он занимался с учителями, и впитывала каждое умное слово.
Мальчик повзрослел, возмужал, а я не состарилась ни на день, на что он не мог не обратить внимания. В одну из моих последних ночей в доме его семьи он сидел вместе со мной на полу и гладил меня, но ничего не говорил. А я чувствовала сердцем — что-то не так. Спустя несколько дней он покинул родные чертоги, отправившись на войну. Не знаю, почему не взял меня с собой. Я все скулила, надеясь, что когда-нибудь боль от разлуки с ним перестанет терзать. Но нет, становилось только хуже. Никак не могла понять, почему после стольких лет он решил бросить меня, решил, что я ему не нужна. Мы были так близки…
Я сбежала из дома богатого господина, что отпустил своего единственного сына на войну. Первое время высматривала мальчика среди храбрых воинов, но, так и не отыскав его, отправилась снова путешествовать по Японии.
Но я находила, всегда находила его. В следующей жизни он обзавелся красивой женой. Со стороны наблюдая за тем, как он любит ее, я не находила себе места. Мне хотелось броситься на разлучницу и до крови вонзиться когтями в ее нежную кожу. Испытав сильную ревность, я трусливо сбежала. Он был человеком. «Мне не место рядом с ним» — так я думала тогда. Хоть однажды мальчик должен познать счастливую жизнь рядом с любящей женщиной. Но мысли о нем не покидали меня.
Тогда-то я и решила, что хочу жить среди людей. Перевоплотившись, мальчик стал самураем у высокопоставленного господина. Впервые он увидел меня в человеческом обличье и полюбил, да так сильно и горячо. Я светилась счастьем, деля с ним постель, заботясь о нем, узнавая его, как раньше не могла. Он обучил меня навыкам владения оружием, чтобы я могла защитить себя, когда его не будет рядом. В один пасмурный день мой храбрый самурай погиб, сражаясь за своего господина.
Его душа не просто так пахла хвоей и лесным медом. Он — дитя природы. Добрый, верный, чуткий. В его глазах теплилась любовь ко всему живому.
Я осталась незамеченной для устроившихся возле костра самураев. Робко шагнув в сторону мужчины, что устало склонил голову, замерла. Листва под моими лапами зашуршала. Воины не заметили этого, а вот он поднял голову и устремил на меня хмурый взгляд карих глаз. Его нижняя губа была разбита, а бровь — рассечена. Я замерла на месте, неотрывно глядя на родное, но враждебное лицо. Никогда за тысячу лет он не смотрел на меня зло. Завидев свою лисицу, всегда вспыхивал интересом, но не в тот раз.
Будто прочитав мои мысли, он растерянно моргнул — злость сменилась усталостью — и перевел взгляд с меня на разговаривавших рядом самураев.
Медленно я подошла к мужчине, от которого теперь пахло не только лесом, но и кровью. Его одежда была испачкана грязью, а руки — закованы в кандалы. Я подобралась к нему вплотную, и меня накрыла тень ответного любопытства. Внутри загорелось необузданное желание почувствовать тепло его тела, уткнуться мокрым лисьим носом в его ладони, глубоко вдыхая исходящий от него аромат. И я сделала это, когда он нашел в себе силы коснуться моей морды кончиками пальцев, мозолистых, испачканных запекшейся кровью. Его губы тронула слабая, но искренняя улыбка. Наконец я рассмотрела в нем того, кого искала.
Медленно, едва шевеля руками, чтобы кандалы не звенели, мужчина поглаживал меня, часто поглядывая на самураев. В его карих глазах можно было увидеть отблески горящего поблизости костра. Воины совсем не следили за ним, вероятно убежденные, что после всего сделанного с ним он слишком слаб как физически, так и духовно, чтобы предпринять попытку к бегству. Но между тем мужчина внимательно наблюдал за ними, подобно ястребу в небе, что выслеживает свою добычу…
Поставив лапы на его ноги, я потянулась к родному лицу. Мужчина удивленно посмотрел на меня и отклонился от моего любопытного носа, которым я втягивала его запах, хорошо знакомый и очень приятный. Когда наши взгляды встретились, мы оба замерли.
Глядя в красивые глаза, неожиданно даже для себя я захотела, чтобы впервые он узнал меня не как дикую лисицу или женщину, а как кицунэ. Захотела показать меня настоящую.
В этой жизни мальчик стал ниндзя.

Глава 2

Я сидела на хвосте напротив мужчины, чей любопытный взгляд был устремлен на меня, лишь до тех пор, пока самураи не заметили нас. Один из них стремительно подошел ко мне и, замахнувшись, прогнал. Оглянувшись, я увидела, как он ударил пленника, а тот тяжело упал на землю. По его губам потекла кровь, но глаза все так же смотрели на меня, а не на склонившегося над ним воина, который кричал, пытаясь выяснить, куда пропал свиток. Я спряталась в кустах, наблюдая за тревожными самураями, что упрямо старались быть собранными, и за их пленником. Ниндзя оставался тихим. Он не проронил ни слова, только сжимал зубы, когда его запугивали, предлагая выдать им информацию в обмен на жизнь, глядел злобно и непоколебимо.
Воспользовавшись беспокойностью воинов, я навлекла морок. Страх перед своим господином сыграл против них же. Когда кто-то озвучил мысль, что в отряде может быть предатель, который и помог пленнику пробраться в замок, спрятать свиток, обнажились мечи. Подобравшись самураю, у которого на поясе висели ключи от кандалов, я прижалась всем телом к земле, какое-то время пристально наблюдала, как те, позвякивая, качаются из стороны в сторону. Голоса становились громче и злее. Бросившись вперед, я ветром пронеслась мимо воина, крепко сжимавшего рукоять меча, и одним из хвостов ловко сняла с него связку. Магия помогла мне остаться незамеченной.
Ниндзя уже высвободил руки, когда я подбежала к нему и аккуратно опустила перед ним ключи. Он бросил на меня настороженный взгляд, но помощь принял. Сняв кандалы с ног, мужчина подхватил с земли свою сумку и ушел. А я осталась на месте, глядя ему, скрывающемуся среди деревьев, вслед. Когда голоса вокруг неожиданно смолкли, я посмотрела в сторону воинов. Один из них, пройдя мимо меня, со злостью пнул лежащие на земле оковы и огляделся.
— Сбежал! — кричал самурай. — Найдите его! Немедленно!
Двигая хвостом из стороны в сторону, через просвет в ветвях я посмотрела на дорогу, что вела к деревне, возле которой они и поймали ниндзя. Там мелькнул его силуэт. Он хромал, но, несмотря на это, шел быстро, практически бежал. Увидев то же, самураи бросились за моей искусно созданной иллюзией. А я неторопливо направилась в противоположную от них сторону, вглубь леса, где он скрылся по-настоящему, и нашла его по запаху. Он спрятался неподалеку, возле реки, в небольшом углублении в скале. Не пещера, но и этого оказалось достаточно.
Я шла к нему, слыша, как плещет о лапы прозрачная вода. Приблизившись к ниндзя, увидела, что он, сидя к камням спиной, сосредоточенно смотрит в мою сторону. Мы замерли, неотрывно глядя друг на друга. Нас окружали пение птиц, шумное журчание, шорох листвы на ветру. Но среди этих звуков я отчетливо слышала дыхание мужчины и то, как капли крови, стекающей с его пальцев, прижатых к боку, срываются в реку.
— Кицунэ? — тихо спросил он.
Я робко наклонила голову, безмолвно подтвердив его догадку. Ниндзя медленно выдохнул, не шевелясь, и скривился, стоило ему вдохнуть поглубже. Осмотрев его, я заметила, что нет сумки, которую он взял с собой. Вдруг в руке блеснула сталь — нож.
— Увела самураев?
Снова догадался. Ниндзя удовлетворенно кивнул и, постояв еще немного с устало прикрытыми глазами, поплелся к берегу мимо меня. Я двинулась следом, искренне не понимая, чем помог бы ему один нож, если бы настигли самураи. Рассматривая мужчину, что тяжело опустился на землю недалеко от воды, я поймала на себе его пустой взгляд. Взгляд человека, который уже давно все решил. Неожиданно пришло осознание, что нож предназначался не для них, а для него самого. Если бы я не успела найти мужчину до того, как воины вышли на след, то, вероятно, его жизнь оборвалась бы.
Он лег на спину, держа ладонь на окровавленном боку, и опустил веки. На его бледное лицо падали солнечные лучи. Присев возле головы ниндзя, задумчиво склонила свою набок. Похоже, он потерял много крови. Я прислушивалась к его слабому дыханию, навострив уши. Время от времени мужчина приоткрывал глаза, бросал на меня беглый взгляд и снова жмурился. Я нашла его сумку, кинутую в кустах, и, сжав ее в пасти, вытащила оттуда. Заглянув внутрь, обнаружила одежду, оружие, травы, отрезы ткани и немного еды. Посмотрев на него, все так же лежавшего на земле с теперь уже откинутой рукой, я превратилась в человека и достала мужское кимоно, которое надела на обнаженное тело. После вернулась к ниндзя, опустилась перед ним на колени. Осторожно сняв с него верх, увидела открытую рану и приложила к ней ткань. Кровь испачкала мои пальцы, но я не обратила на это внимания, замерла, столкнувшись с любопытным взором.
— Кто ты?
— Мэй, — коротко ответила я и опустила взгляд на его грудь. — Можешь подняться? Нужно перевязать рану.
Ниндзя кивнул и, от боли стиснув зубы, медленно сел. Я задержала ладонь на широкой спине, и его горячая кожа почти обожгла ее. При перевязке раны мы молчали, но мужчина продолжал внимательно рассматривать меня. Когда его губы тронула слабая улыбка, я непонимающе нахмурилась. В отличие от него причин для веселья у меня не было.
— Тебе идет, — негромко сказал он, и я взглянула на него, вопросительно приподняв бровь. — Кимоно, лисица.
— Прости, — опустив взгляд, неловко ответила ему. — Мне нужна одежда.
Ниндзя кивнул.
— Нужно уходить, пока самураи не вернулись, — сказал он.
Я качнула головой:
— Не вернутся.
— Уверена? — не без тени недоверия спросил ниндзя.
Снова подтвердила, повторив сказанное ранее. Моя иллюзия увела их достаточно далеко, чтобы они решили, что он, их пленник, побежал в другом направлении. Им не было смысла лезть в незнакомый лес, тем более когда постепенно надвигалась ночь. Перевязав рану, я собрала ветки, чтобы развести костер. Мужчина задумчиво наблюдал за мной, но больше ничего не спрашивал. Когда с кончиков моих пальцев посыпались искры, а хворост загорелся, он не удивился. Наоборот, на его лице застыло спокойствие, которое я могла объяснить одним: он знал кого-то, кто тоже владел магией. Поэтому его не напугало, что я — ёкай.
— Зачем ты помогаешь мне?
Костер потрескивал. Рядом с ним было тепло сидеть.
— Потому что тебе нужна помощь, — взглянув на него, ответила я, — как и мне.
Ниндзя выгнул бровь. Несмотря на слабость, он не спешил заснуть, похоже не доверяя мне. Напротив, держался так, словно от этого зависела его жизнь. Я видела, как он время от времени сжимает ладонь на рукоятке ножа, либо пытаясь убедиться, что тот на месте и я незаметно не стащила его, либо раздумывая, стоит ли убить кицунэ. Мысль об этом не огорчала, но и не очень-то радовала. Все же он не знал меня, не помнил, а я желала, чтобы он доверился мне и позволил позаботиться о нем.
— Помоги найти одного человека, — немного подумав, сказала я.
Мужчина пробежался по мне изучающим взглядом и кивнул.
— Кто он?
— Акамацу Рюноскэ, — ответила я и опустила взгляд на огонь. — В последний раз мы с ним виделись на юге страны. Но… нас разлучили. Я долго жила в обличье лисы, стала дикой. — Я замолкла, дотронувшись до своих распущенных волос. — Без помощи мне тяжело будет добраться туда и найти его.
— Хорошо, помогу тебе.
Ниндзя все-таки уснул. Он лежал на спине возле огня, а я рассматривала его, борясь с порывом сесть рядом и дотронуться до его лица. Подул прохладный ветер, и я подняла взор к звездному небу, чувствуя, как по коже бегут мурашки. В человеческом теле намного холоднее, чем в лисьей шкуре. Бросив взгляд на мужчину, я подумала, что, вероятно, ему тоже зябко. А может, просто нашла причину, чтобы лечь рядом. Обернувшись в лису, осторожно приблизилась к ниндзя и легла у него под боком. Прислушиваясь к его спокойному дыханию, я уже почти погрузилась в сон, когда почувствовала за ушком робкое прикосновение.
На следующий день я проснулась первой и сразу превратилась в человека. Облачившись в кимоно, ушла собирать травы, чтобы сделать снадобье. Их научила меня готовить одна ведьма, с которой я познакомилась больше двухсот лет назад. Вернувшись, я застала ниндзя стоящим по колено в реке: он ловил рыбу. Присев на берег, с интересом принялась рассматривать его в одних лишь закатанных штанах: мышцы на его спине и плечах напрягались. Так же как много лет назад, несмотря на раны и боль, он старался внести свой вклад.
— Ты так и не сказал, как тебя зовут, — подметила я, когда он вышел из воды с рыбой в руке и палкой, к которой был привязан нож.
Ниндзя сел рядом.
— Кадзу.
Он готовил улов, а я — снадобье. Это напомнило мне нашу прошлую жизнь. С ним я всегда чувствовала необъяснимое спокойствие. Какими бы холодными и страшными ни были времена, он окутывал меня теплом и заботой. Особенно я чувствовала его любовь, когда мы как мужчина и женщина делили одну постель. Но он оберегал меня, даже считая просто лисицей.
Я с тоской посмотрела на Кадзу. Отныне он казался таким далеким, чужим. Это изводило мое сердце. Оно ощущало рядом кого-то, достойного любви, но я не позволяла ему этого.
Кадзу накормил меня рыбой, и я, обернувшись лисой, убежала в деревню. Самураев не встретила, зато услышала, как о них говорят местные, убежденные, что те упустили своего пленника. Когда воины были там в последний раз, долго ходили от одного дома к другому, пугая своими злыми взглядами детей.
Своровав посуду, в которой поместятся все ингредиенты для снадобья, и небольшой кусочек тофу ¬— от этого уж очень тяжело было отказаться, — я понеслась обратно. Может, стоило еще отыскать для себя одежду, но не решилась — и без того взяла достаточно, нечестно так много красть у бедных. Деревня едва сводила концы с концами. Да и просто нравилось носить его кимоно, удобное, хоть и немного большое для меня.
Закончив приготовления, села рядом с Кадзу у костра. Он снова с любопытством посмотрел на меня. Я протянула ему миску с мазью, от которой раны затягивались быстрее, а заражение не распространялось по телу.
— Это поможет, — сказала я. — Мажь два раза в день, пока не заживет.
С небольшой настороженностью Кадзу взял из моих рук миску и поднес ее к носу, вдохнул запах лечебных трав. Эту мазь я готовила ему в прежней жизни, когда он был самураем. Его взгляд скользнул по моему лицу. Он смотрел немного теплее, чем прежде. Я увидела в карих глазах благодарность, может даже поддельную, но это тронуло мое сердце.
— Спасибо. — Он наклонил голову.
Я ответила тем же и поднялась с земли, поборов в себе желание протянуть руку и коснуться его лица. Перед глазами мелькали воспоминания о нашем прошлом. Мне так хотелось хотя бы на мгновение вернуться туда, чтобы оказаться в сильных и заботливых объятиях своего мужчины, который сейчас со мной был таким отстраненным. Я села возле реки, слушая, как рядом плещется рыба, наблюдая за пламенем, вытесняющим тьму с земли. Запах костра обычно отпугивал, но им теперь пропахли мои волосы, и это заставило задуматься о том, что я снова близка к человеческому миру.
Десятилетия я провела дикой лисицей, роя норы, охотясь и… остерегаясь охотников. Но когда находила этого мальчика, душа которого так сладко пахла для меня, возвращалась к людям, притворяясь ручной или пытаясь быть похожей на них. Делала все, чтобы оставаться с ним. Потому я часто казалась им либо смешной лисой, либо привлекательной женщиной. Они бы никогда не смогли принять мою истинную сущность. А вдруг… Кадзу тоже не сможет?
Услышав рядом шаги, я отвела взгляд от тихой воды и посмотрела на ниндзя. Он протянул мне горсть ягод, которую мои ладони с благодарностью приняли. Кадзу сел рядом и, задрав голову, всмотрелся в безоблачное небо. Плоды, что он дал, были хорошо знакомы мне — немного кислые, но, несмотря на это, вкусные. Они росли здесь неподалеку.
— Правда, что вы любите жареный тофу? — негромко спросил ниндзя.
Я посмотрела на него и столкнулась с любопытным взглядом.
— И жареных крыс, — добавила я. — Все жирное — самое вкусное.
Улыбнувшись, он кивнул и опустил взор на землю, где танцевали отсветы пламени. Нас окружила ночь. Я чувствовала недосказанность между мной и этим ниндзя, но мы не решались от нее избавиться. Было много вопросов и мало ответов. Но ночь часто раскрывала тайны. Во мраке тяжелее спрятать то, что легко — на виду у всех при свете дня. Ночь для людей — все равно что жареный тофу для кицунэ. И я надеялась, что она позволит нам стать ближе.
— Ты согласился помочь мне, потому что я помогла тебе? — начала я робко.
Кадзу, добродушно хмыкнув, ответил:
— Помогаю, потому что нужна помощь.
Я улыбнулась и съела горсть ягод.
В ночной тишине мы смотрели на звезды. От холода по коже бегали мурашки. Я ушла спать первой. Вернувшись к костру, обернулась лисой, вылезла из-под упавшего на меня кимоно и легла на него сверху, свернувшись калачиком. Мой взгляд скользнул по сидевшему возле реки Кадзу. Повернув голову, ниндзя смотрел на тени неподвижно, как камень. Мгновенно я поняла: увидел, как изменился силуэт. К удивлению, это меня смутило. Словно я поделилась с ним чем-то тайным, глубоко личным.
Давно я не переживала настолько сильных эмоций. Они были живыми, человеческими. Застеснявшись, я зажмурилась и спрятала морду в лапах. Но вместе с тем сердце забилось быстрее от игривого и бесхитростного интереса к тому, что почувствовал Кадзу, увидев меня такой — естественной и магической. У него на глазах я не осмеливалась перевоплощаться ни в лису, ни тем более в человека. Только когда он отворачивался, меняла облик. Что-то подсказывало, что он нарочно находил себе дело и поворачивался ко мне спиной, когда это было нужно. Всегда угадывал перемены в поведении людей и тайные помыслы.
Я заснула под треск поленьев, утонув в воспоминаниях, которые столетиями хранила в сердце, оберегая, как сокровище. А когда лучи утреннего солнца упали мне на нос, приоткрыла глаза и сонно потерла лапой морду, перевернулась на спину, потягиваясь. Все же под открытым небом лучше всего спать в лисьем обличье, но вот в теплом доме всегда хотелось лечь в постель человеком. Я встала на лапы и осмотрелась, однако не нашла взглядом Кадзу. Зато мне в глаза бросилась его сумка, что лежала рядом с потухшим костром.
Превратившись в человека, надела кимоно и подошла к реке, присела. Набрав в сомкнутые ладони прозрачной прохладной воды, умылась ею. Она была обычной, но, несмотря на это, исцеляла душу, позволяя быть частью природы, волшебной и дикой, как и я сама. Поэтому мне нравилось жить в лесу. Там, где мои корни.
Я не заметила, как намочила края кимоно, когда зашла в реку. Чистая вода ласкала кожу. Мне хотелось окунуться в нее с головой, почувствовать телом течение реки. Но вместо этого я неподвижно стояла на месте, прикрыв глаза, подставив лицо теплому свету. Так прощалась с этим местом. И хоть моя лисья сущность не желала покидать его, сердцем я чувствовала, что скоро для меня все изменится.
Кадзу вернулся с двумя убитыми кроликами. Я терпеливо ждала, когда он приготовит их, несмотря на то что для меня было бы вкуснее съесть живность сырой, вонзая в мясо клыки. Сидя рядом с костром, я украдкой наблюдала за ниндзя. Мне казалось милым, что он заботился обо мне, хотя прекрасно знал: я в этом не нуждаюсь. Возможно, все еще чувствовал себя обязанным за спасение.
Рана Кадзу заживала. Я прятала улыбку, наблюдая, как он пользуется приготовленной мной мазью. Перевязки делал сам. Когда он вдруг снова подсел ко мне, я перебирала травы, чтобы хоть чем-то занять себя.
— Нужно собираться в дорогу, — сказал Кадзу. — Где живет мужчина, которого ты ищешь?
— В столице, — ответила я.
На следующий день ниндзя ушел в деревню, чтобы взять еды в дорогу. Я ждала его возле реки. Когда он вернулся, принес мне обувь и женское кимоно — простое, но красивое. Я замерла, не решившись взять одежду из его рук. Мог же украсть ее — не таким виделось мне прощание с этим местом. Хотелось дать жителям этой деревни взамен что-то ценное, чтобы загладить вину за те неудобства, которые мы доставили им, но у меня ничего не было.
— Чтобы не привлекать внимания, — все так же протягивая мне кимоно, сказал Кадзу, а когда столкнулся с моим взглядом, добавил: — Я купил это.
Я кивнула, коротко поблагодарив, и взяла вещи. Отойдя на несколько шагов, он отвернулся: ждал, когда я переоденусь. Сделав это и обувшись, аккуратно сложила одежду ниндзя, подошла к нему и дотронулась до его плеча, чтобы он обернулся. Взгляд Кадзу пробежался по мне быстро, ни за что не цепляясь, но я все равно заметила. Забрав свои вещи, ниндзя сложил все в сумку, и мы отправились в дорогу.
Три дня мы провели в пути, два раза ночуя уже привычно под открытым небом, но один — на постоялом дворе. Я много интересовалась у Кадзу жизнью людей. За то время, что довелось обитать в лесах лисой, какие-то понятия менялись. Даже обычаи и традиции становились немного другими. Это странный уклад человеческой жизни, который я поняла только на третьем веку своей жизни, оказавшись в центре страшной кровавой бойни, чудом уцелев. Правила устанавливали те, на чьей стороне была сила, в чьих руках оказывалась власть.
— Ты много знаешь о таких, как я? — спросила я, когда утром мы ушли с постоялого двора. — О ёкаях?
Кадзу кивнул. Мы шагали рядом друг с другом. Он смотрел прямо перед собой, но бросил на меня любопытный взгляд.
— Да, но я не думал, что среди вас есть такие, как ты, — ответил ниндзя, а когда я непонимающе покачала головой, пояснил:
— Ты сильно похожа на человека. Поведением, речью, манерами.
— Около ста лет назад я долго жила среди людей, — сказала я.
Задумчиво глянув себе под ноги, Кадзу промолчал, на что я не смогла не обратить внимания.
— Ты не интересуешься, зачем я ищу того человека, — я склонила голову набок, чтобы видеть его лицо, — почему мне любопытны люди и что я видела за десять веков своей жизни. Отчего же?
— Меня это не касается, — даже не взглянув в ответ, прохладно произнес Кадзу. — И мне это неинтересно, лисица.
Я не поверила ему.
— Ты не хочешь, чтобы и я тоже задавала вопросы о тебе? — тихо спросила я. — О твоей жизни?
Кадзу снова промолчал, и я решила, что больше не стану донимать его своими расспросами.